Форум » Обо всем остальном » Яков Есепкин » Ответить
Яков Есепкин
Leda: Яков Есепкин ЦАРЕВНЫ Здесь венчало нас горе одно, Провожали туда не со злобы. Дщери царские где же -- давно Полегли во отверстые гробы. Посмотри, налетели и в сны Голубицы горящей чредою. Очи спящих красавиц темны, Исслезилися мертвой водою. Тот пречерный пожар не впервой Очеса превращает в уголи. Даст ответ ли Андрей неживой, Расписавший нам кровию столи? Не достали до звезд и столбов Не ожгли, отлюбив похоронниц, С белоснежных пергаментных лбов Смерть глядит в крестовины оконниц. Станем зраки слезами студить, Где одни голошенья напевны, Где и выйдут навек проводить Всех успенные эти царевны.
Leda: Яков Есепкин Памятник Мы храм возводили из глины И слезы гранили нам речь, Но все превратила в руины Осенняя черная течь. Сиреневой кровью фиалки Горят на распутье дорог, Тенями влечет катафалки Цирцея в загробный чертог. Мы здесь ожидали извета, Летали вверху ангелки, У Господа белого цвета Просили – светлить потолки. И вот сей чертог неохранен, И вот нас камены манят В лазури, где тенник возбранен И мертвых пиитов хранят. Ах, поздно теперь веселиться, Прельщать небодарственных муз, Бессмертным не стоит улиться, Тристийский стопрочен союз. Но время речи и молчанье Возвысить до маковниц сех, Где красное Гебы венчанье На царствие милует всех. Тот дом на Щепке иль на Мойке Иным нотодержцам вспевать, Тесно в Малороссии тройке, Тще мрамором смерть лицевать. Алмазы нам здесь положенны, Затем царствий маковых строй, А сказки на крови блаженны, А сами усладны игрой. Летят меловые квадриги, Камен мировольных несут, Серебра коснутся вериги, Уснувших царевен спасут. Высока помазаний треба, Притроновый чуден удел, Розарьи и маки для неба Вноси, кто Христа соглядел. Покрытые славой, к Отчизне Спешили мы, словно гонцы, Так пусть не язвят хоть при жизни Терновые эти венцы. Исчезла святая опора, И вечно все ж в лунном огне Парить будет пепел собора, Как памятник нашей весне.
Kroshka: УГ...че курим при написании сего маразма?
Leda: ЯКОВ ЕСЕПКИН «ПАТИНЫ» Тридцать шестой фрагмент Нас ангелы позвали, но куда Идти весною мёртвым и укосным, Сияет ювенильная Звезда Иным, иным отрокам венценосным. Спроси у Антигоны о судьбе, Разорен виноград и мнят сильфиды Лишь розовые тени, и себе Терновные не верят аониды. Горит ещё портальная весна, Ещё сирены ада золотятся, Очнёмся от безсмертия и сна – Нам царские хождения простятся. Ах, эти ли мы чаяли цветки, Августа ветходержные фаянсы Таят сие ль пустые ободки, Чтоб кровию дописывали стансы. Прелестные зелени отцветут, Светильные угасятся чернила, Тогда нас поименно и сочтут На выкошенных небах Азраила.
Хозяюшка: Прелестные зелени отцветут По-моему, прекрасно. Поэзия - это вам не проза. Однозначно.
Leda: Яков Есепкин Дубль Исчезновение Возлил он кровь свою в закат, Но уцелело отраженье. В зеркальном холле автомат Теней дублирует движенье. А в небесах горящий крест Все тяжелее нависает, И чаши млечные Гефест Огнем холодным обжигает. О, ледяное пламя дней, Неспешное теченье Леты! Чем бездны ближе, тем ясней В них блещут наши силуэты. И кровью срам не искупить, С млынами весело сражаться, Кому из вод летейских пить – Кому в их нетях отражаться. Гиады плачут об иных Единородных младших братьях, И угли шпилей именных Кроят узор в их черных платьях. Не все ль равно, зачем ушли Мы некогда во мрак смертельный, Когда любить еще могли Хотя б за сребреник поддельный. Неважно, смертью смерть поправ, Пропавшим не дано вернуться, Возможно разве с переправ Загробных молча оглянуться. Пирамидальные кусты Плывут в астрале отраженном, И снег-сырец из темноты Кропит парадники озоном. Запомни, Райанон, снега, Изнанку черную и зимы. Их равнодушны жемчуга, А мы тоскою уязвимы. Любить декабрьский мрамор здесь Вольно под бременем упадка. Свою бессолнечную смесь Всяк выпьет залпом до осадка. Кипит и пенится она Слезою яда золотого, Но кубки допиты до дна И на устах кровавых -- Слово. Ты дождалась прощальных ласк, Сквозь огневой вертеп к «Савою» Прорвался не звонок, а лязг Чувств, оголенных теплотою.
Leda: Яков Есепкин Лорелее 1 Пока еще земная длится мука, В седой воде горит реальный свод, У жизни есть надмирная порука, Которую ничто не разорвет. И к вьющемуся золоту простора Сквозь требник черноблочной пустоты Сгоняет неизбежность приговора Последние тяжелые мечты. Накат небес, загробный жест Цирцеи И черный снег, поставленный сгорать Меж бездн столпом, -- чем ближе, тем страшнее Держаться за пяту и умирать. ΙΙ Днесь трагик перед взором Мельпомены Робеет, и клянут материки Не видевшие огнеликой сцены Чердачники, парчовые сверчки, Да на подмостках спят ученики Пред серебристым взором Мельпомены; Днесь листья попадаются в силки Кустов, а жизнь рождается из пены И к телу приколачивает явь, И в опере поют басами черти, И ты в душе оплаканной оставь Все, должно тлеть чему и после смерти. III Оставь, как оставляют навсегда В миру по смерти красной упованья, Теперь сочится мертвая вода Меж губ и ложно молвить дарованья Огонь и святость боле не велят, Пусть лгут еще певцы и словотворцы, Им славу падших ангелов сулят, А мы, Фауст, преложим разговорцы Пустые, хватит этого добра В изоческих юдолях, за надежды Оставленные дарствовать пора Черемников, ссеребренные вежды Потупим и зерцальницы в желти Свечной преидем благо, адской флоры Церковные боятся, но прости Сим юношам и старцам, Терпсихоры Иль Талии не знавшим, им одно Сияло богоданное светило, А мы и четверговое вино Пили, и благоденствовали, мило Нам это вспоминание, церковь За утварями свет подлунный прячет От регентов своих, лазурью кровь По требе не становится здесь, плачет О юноше Иуде весело Божественная Низа, льются вина В огнях превоплощенные, зело Балы, балы гремят, нам середина Земной и бренной жизни тех огней Свеченницы явила, в изголовье Оне стояли морно средь теней Юродствующих висельников, совье Полунощное уханье прияв За вечности символ, мы о порфирах Зерцала перешли, убогий нрав Главенствует в аду, на мглы гравирах Теснятся огнетечия химер, Альковные блудницы воздыхают О царственных томлениях, манер Искать ли здесь приличных, полыхают Басмовых свеч завитые круги, Чурные ворогини зло колдуют Над гущею кофейной, сим враги Духовные, в окарины и дуют, Иосифу сколь верить, без числа Кружащиеся нимфы, хороводниц Вниманием балуют ангела, Упавшие с небес высоких, сводниц Вокруг точатся мрачные чреды, Кого для панн сиреневых отыщут Оне теперь, нетеневой среды Тяжелые смуроды, лихо свищут Разбойные соловки тут и там, О Шервуде забудь попутно, рядом Пеют унывно ведемы, к хвостам Русалок льнутся черти, неким ядом, Живым пока неведомым, оне Их поят и лукавые скоринки Отсвечные в глазницах прячут, вне Кругов огнистых гои вечеринки, Померкнувшие фавны говорят На странном языке, мертвой латыни Сродни он, божевольные горят Порфировые донны, герцогини С кровавыми перстами веретен Барочные кружевницы на прочность Испытывают адскую, взметен К замковым сводам пламень, краткосрочность Горения желтушного ясна Гостям, текут хламидовые балы Фривольно, ядоносного вина Хватает рогоимным, а подвалы Еще хранят бургундские сорта, Клико с амонтильядо, совиньоны Кремлевские, арома разлита Вкруг свечниц золотящихся, шеньоны Лежат мелированные внутри Столешниц парфюмерных, примеряют Урочно их чермы и упыри, Личин замысловатость поверяют Гармонией чурной, еще таким Бывает редкий случай к верхотуре Земной явиться с миссией, каким Их огнем тлить, в перманентном гламуре Блистают дивно, Фауст, отличи Цесарок адских, те ж творят деянья Расчетливо, каморные ключи Гниют внизу, а шелки одеянья Запудривают бедные мозги Певцов, глядят на броши золотые И верно покупаются, ни зги В балах не видно, где теперь святые, Где требницы высокие, горят Одних черемных свечек средоточья, И чем царевны мертвых укорят Мужей иль женихов еще, височья Давно их в терни, серебром персты Порфировым и цинками увиты, Певцам бывает мало высоты, Но присно достает бесовской свиты Внимания и милости, от мук Сих баловней камен легко избавить, Реакция быстра на каждый звук Небесный, всуе черемам картавить Негоже, им дается за пример Хотя б и твой сюжетик, друг полночный, А дале тишина, узнай химер Меж пигалиц рождественских, урочный Для каждого готовится пролог Иль в требе мировой, иль с небесами Равенствующий, юности за слог Платить грешно, а святость голосами Барочных опер высится туда, Где быть и должно ей, но те пифии Свергают времена и города, Их узришь, в бесноватой дистрофии Никак не различить оскал тигриц, К прыжку вобравших когти, злобногласных Пантер черногорящих, дьяволиц Холодных, с адским замыслом согласных, Одну я мог узнать пред Рождеством, Сквозь хвои мишуру она глядела Из матового зеркала, с волхвом О чем-то говорила или пела По-своему, хрустальные шары, Сурьмой и златом вдоль перевитые, Тисненые глазурью, до поры Взирая, мигом очницы пустые Засим в меня вперила, жалость к ней Мне, друг мой, жизни стоила, однако Печаль не будем длить, еще огней Заздравных ждут нас течива, Лорнако, Итурея, Тоскана ль, Коктебель, Немало дивных местностей, где спрячут Нас мертвые камены, эту бель Височную легко узнать, восплачут Утопленные ангелы, тогда Явимся во серебре и порфирах, Нам в юности безумная Звезда Сияла, на амурах и зефирах Давно кресты прочатся, таковы Законы жизни, планов устроенье Влечет демонов, истинно правы Не знавшие бессмертия, троенье Свечное и патиновых зерцал Червницы зрим, Фауст, нас флорентийский Ждет красный пир, еще не премерцал Взор ангела Микеля, пусть витийский Горчит отравой бальною язык, Цыганские бароны бьют куферы Серебряные эти, но музык Боятся фьезоланские химеры И дервиши Себастии, певцы Лигурии и сирины Тосканы, Елику наши бойные венцы Сиим не по размерам, возалканы Одне мы, аще много в червной тьме Злоизбранных, стооких и безречных, По нашей всепорфировой сурьме Лишь смертников узнают неупречных.
Leda: Яков Есепкин На смерть Цины Четыреста тридцать первый опус Фавны оперы нас охранят, Веселяся, витийствуйте, хоры, Сводность ангели тусклые мнят, Режут цоколь мелки Терпсихоры. Белый царь ли, мышиный король, Всё б тиранить сиим винограды, Темных свечек заждался Тироль, Негой полны Моравии сады. И куда ж вы несетесь, куда, Италийские ангели требы, Нас одела иная Звезда Во гниющие мраморы Гебы. Четыреста тридцать второй опус Раскрошили юродские тьмы Гребни желтые наших полотен, А и золото сим для Чумы, С кистью Брейгель,Ероним бесплотен. Кто успенный еще, алавастр Виждь и в нем отражайся, каддиши Нам ли чаять во цветнике астр, Львы умерли и здравствуют мыши. Сколь начнут адострастно гореть За Эдемом белые цесарки, Мы явимся - камен отереть И сотлить перстной желтию арки. Четыреста сорок четвертый опус Тисов твердые хлебы черствей, Мак осыпем на мрамор сугатный, Где и тлеет безсмертие, вей Наших сводность жжет сумрак палатный. Шелк се, Флория, что ж тосковать, Лишь по смерти дарят агоние Из партера бутоны, взрывать Сех ли негу шелковой Рание. В Александровском саде чрез тьмы, Всекадящие сводные тени К вялым розам тянулися мы -- Днесь горят их путраментом сени. Четыреста сорок пятый опус С Ментой в мгле золотой предстоим, Лишь для цвета она и годится, Алым саваном Плутос таим, Гея тленною мятой гордится. Крысы выбегут хлебы терзать, Маки фивские чернию веять, Во столовых ли нощь осязать, Ханаан ли хлебами воссеять. Сем путраментом свечки тиснят В изголовьях царевен синильных, Яко гипсы кровавые мнят Всешелковость их лон ювенильных.
Ugly nomad: как то все грустнА ...
Хозяюшка: эмо яко гипсы кровавые мнят Насчет "мнят" вопрос - что имелось в виду? "яко гипсы кровавые Мнут", "яко гипсы кровавые мАнят", то бишь привлекают к себе или таки "яко гипсы кровавые мнят", т.е. гипсы пребывают в глубоком заблуждении или в маниакальном психозе?
CCCP: Хозяюшка пишет: яко гипсы кровавые мнят Насчет "мнят" вопрос - что имелось в виду? "яко гипсы кровавые Мнут", "яко гипсы кровавые мАнят", то бишь привлекают к себе или таки "яко гипсы кровавые мнят", т.е. гипсы пребывают в глубоком заблуждении или в маниакальном психозе? Не буди лиха дева красная Хозяюшка, а то не ровен час Ледушка зафлудит твой форум Есепкиным как она зафлудила итальянский. http://italia-ru.com/user/39717/track
полная версия страницы